Friedberg_Nila-2021

D E C O D I N G T H E 2 0 S 2 4 настаивала, чтобы я поехала... Ей это казалось «забавным». Меня она не удостаивала ревностью. Так начал запутываться узел моей жизни. Это было трудное время для партии. У меня было забот и дел – по уши . Оправдываясь тем, что мне «некогда», и ожидая скорого отъезда жены М. на юг с детьми, я малодушно откладывала развязку. Вам это, может быть, покажется неправдоподобным, но, представьте себе, именно в тот период я с особенной нежностью думала о своем друге-муже, находившемся в ссылке, и предпринимала активные шаги, чтобы вызволить его оттуда. Если бы меня тогда спросили: кого я люблю, я бы, не задумываясь, ответила – его, моего мужа и друга. И все-таки, если бы мне поставили условие тут же расстаться с инженером М., я знаю, что я согласилась бы скорее умереть. Он был одновременно чужой и странно близкий, я ненавидела его взгляды, привычки, образ жизни и до тоски любила его самого, со всеми его слабостями, несовершенством, со всеми теми свойствами, которые так противоречили всему, что я ценила и любила в людях... Счастья наша любовь не давала ни ему, ни мне. И все-таки мы оба не могли подумать даже о разлуке. Меня удивляло и до сих пор удивляет, что ко мне привлекало М.? Я и тогда была совсем не красивая, одеваться не умела и не любила, была резка и «неженственна». И все-таки я знала, что М. меня любил так, как никогда не любил своей хорошенькой, обожавшей его жены. Летом мы оставались вдвоем в квартире... Это было странное мучительное лето, полное противоречий в тех чувствах, какие мы оба испытывали. Счастья мы оба не знали. Но оба не боялись скрывать друг от друга свою неудовлетворенность, и это странно сближало. К осени я оказалась беременной... Избавиться от беременности? Ни он, ни я этой мысли не допускали. Я уехала к матери. <…> По приезде к матери, я ей все рассказала. Я ввела ее в курс своих мук, своей двойственности и тех чувств, которые по-своему терзали не только меня, но и М., его одновременную любовь ко мне и к куколке-жене. Мать выслушала меня и долго сидела у себя в спальне, молча, задумавшись, пыхтя папироской... На другое утро она пришла ко мне, села на мою кровать и твердо